Евгений Киселев, Москва

Очередная годовщина "августовского путча" - дата некруглая, 16 лет, что в ней такого, чтобы ее как-то особенно отмечать? Тем более, что даже круглые даты событий 19 августа 1991 г. - и десять лет, и пятнадцать - почти никак не отмечались на государственном уровне в большинстве постсоветских стран.

Сокрушаться над тем, что день победы демократии над коммунистической реакцией так и не стал главным всенародным государственным праздником новой России, нынче в Москве стало едва ли не признаком дурного тона. Что ж, и то правда - любые официальные торжества в память о провале выступления ГКЧП сегодня выглядели бы дико после того, как президент Путин с откровенным сожалением назвал распад СССР величайшей геополитической катастрофой ХХ в.

Кстати, это вовсе не означает, что он так думает на самом деле. Просто президент России, как обычно, потакает господствующим в обществе настроениям - ведь некоторые люди в Москве доходят до того, что называют членов ГКЧП чуть ли не декабристами ХХ в. В действительности же в случае победы этих "декабристов"-путчистов участь ближайшего помощника питерского мэра-демократа могла быть плачевной. Уж президентом страны Путин точно не стал бы. Провал же путча быстро вознес незаметного чиновника из аппарата Собчака до уровня второго человека в городе, а потом - и первого в стране. Сегодня Владимир Владимирович предпочитает об этом публично не вспоминать. Я же, все-таки, осмелюсь предаться воспоминаниям и при этом немного поразмышлять на тему: что же на самом деле произошло 19 августа 1991 г.? Когда-то в ответ на этот вопрос у нас были готовые клише: "мятеж", "заговор", "попытка государственного переворота" и даже "победа демократической революции". Сегодня есть ощущение, что этих определений явно недостаточно.

С одной стороны, конечно, заговор. Мятеж. Попытка переворота. С другой стороны, когда в числе заговорщиков - почти все высшие руководители страны: вице-президент, премьер-министр, спикер парламента, председатель КГБ, министры обороны, внутренних дел и "другие высокопоставленные лица", которых открыто поддерживают государственные СМИ, и молчаливо - почти все члены правительства и руководители ЦК все еще правящей партии, то это не просто заговор, переворот, мятеж, это что-то более сложное.

С одной стороны, конечно, народная демократическая революция. Тысячи людей в Москве, Питере, Киеве, других городах вышли на улицы, протестовали, ложились под танки - и властительные заговорщики растерялись, дрогнули, отступили.

С другой стороны, признаемся честно: большинство-то безмолвствовало. Пустые прилавки, инфляция, разочарование в обещаниях, крушение надежд на то, что Запад быстро поможет Горбачеву+ Очередей к газетным киоскам в августе 1991-го уже не было. Очереди стояли за хлебом.

Мне кажется, что ветераны группы "Альфа", по легенде отказавшейся идти на штурм Белого дома в Москве, а в действительности неполучившей окончательного приказа, не бахвалятся, когда спокойно говорят, что та гигантская толпа не смогла бы помешать им выполнить поставленную задачу. Грустно соглашаются при этом, что крови, конечно, пролили бы немеренное количество+ Мы помним, как та же "Альфа" хладнокровно и безжалостно штурмовала телецентр в Вильнюсе в январе 1991-го. Недавно мы видели в Москве, как это может быть, когда для разгона "марша несогласных" во главе с Касьяновым, Лимоновым, Каспаровым в центр города нагнали такое количество ОМОНа и спецтехники, что казалось, в столице - опять переворот. Нечто подобное было, по-моему, и в Киеве в разгар Оранжевой революции в ноябре-декабре 2004 г. Спецназ, войска, помнится, были во всеоружии, наготове, но не получили приказ выступать.

Вот это, мне кажется, самое существенное. При всем моем глубоком уважении к смелым людям, которые почувствовали себя свободными гражданами своей страны - что в августе 1991 г. в СССР, что в 2004 г. в Украине, - смогли, посмели выйти на площадь, исход событий решался далеко не только на майданах. Решала элита. В 1991 г. - лидеры союзных республик, главы автономий. Когда они поняли, что не готовы платить за спасение Союза ту цену, которую от них требовали заговорщики, окопавшиеся в Москве в Кремле, на Лубянке, на Старой площади, судьба ГКЧП и Советского Союза была решена. Путч провалился не 21 августа, а уже 19-го, когда выступил Леонид Кравчук и дал понять, что ГКЧП Украине не указ, и свою судьбу она будет решать сама. В 2004 г. судьбу украинской демократии точно так же решила элита, включая даже уходящего президента Кучму, которая в какой-то момент поняла, что не готова платить за избрание заранее назначенного и поддержанного Кремлем преемника большой кровью и фактическим отказом от национального суверенитета страны.

Политика - искусство возможного. Ни в 1991-м в СССР, ни в 2004-м в Украине даже самым искусным политикам невозможно было сохранить старую конструкцию власти. Так может произойти вновь - что в одной, что в другой стране. В этом, мне кажется, самый актуальный на сегодняшний день урок ГКЧП.